Брошенный ребенок

Kirjeldus

Не счесть противоречивых — но странно устойчивых психологических фантазий о ребенке. Он уязвим и чувствителен, ему легко нанести травму; он жесток и необуздан, его нужно контролировать; он нуждается в безусловной любви, в ч¨етких границах и творческой свободе.

Охваченные беспокойством, мы запираем ребенка в «детском» мире —

особая одежда, игрушки, книги, комнаты, специалисты, развлечения; но эта фантасмагория служит одной цели: заглушить плач брошенного ребенка, живого человека, разлуч¨енного с настоящей жизнью его семьи.

Юнгианский аналитик Джеймс Хиллман показывает, что пользу из такой фантазии извлекают лишь сами терапевты — ведь, много лет адаптируясь к искусственному миру, человек, столкнувшись с жизнью, становится растерянным дикар¨ем. Современная фантазия о личностном росте неотделима от фантазии о ребенке; от нас ожидают, что мы будем развиваться даже на смертном одре — и это запирает нас в следующей клетке — бесконечной терапии и самоанализа. Необходимо возвратить маленького человека в сообщество людей, одинокое дерево — в лес,

а истории нашей жизни — ее трагедии, ее падения и раны, которые не всегда приводят нас к успеху, но крепкими узами соединяют нас с вечными сюжетами человечества.